Наступление России на польские порядки творческая интеллигенция Беларуси XIX века восприняла на уровне личной трагедии и обратилась к изучению белорусской народной культуры, белорусскому языку на латинице как инструментам отстаивания старых польских традиций. Викентий Дунин-Марцинкевич вместе с Владиславом Сырокомлей, успокаивая своих коллег из Варшавы по поводу усиления белорусской тематики в литературе Беларуси, писали: «…тяжело передать ценности польской культуры белорусскому народу иначе, чем на его собственном языке». Тревога творческих элит была вызвана тем, что их духовность восходила к Николаю Гусовскому, Яну Вислицкому и другим представителям католического шляхетства, обозначавшим себя поляками. В отличие от Франциска Скорины и Василия Тяпинского, соотносивших себя с «рускими» (старобелорусами), они по своему самосознанию и самообозначению принадлежали к польской государственной знати. Например, Ян Вислицкий однозначно называл себя «сарматом», был активным пропагандистом идей польского сарматизма, создателем од, воспевающих короля Жигимонта и католическую знать, глашатаем побед польского оружия. Николай Гусовский, будучи ортодоксальным католиком, демонстративно негативно относился к православию, которое тогда было национальным признаком старобелорусов, и к протестантизму, также достаточно широко распространенному среди населения «старажытных» белорусских городов.
Являясь наследниками «польского народа шляхетского», творческие элиты белорусских земель начала второй половины XIX века стремились остаться в культурном пространстве Slavia romana latina, так как под народом они понимали польский, а не белорусский. И Родиной для них оставалась Польша, а не Беларусь, являвшаяся в их представлении исторической частью польских земель. Недаром именно Викентий Дунин-Марцинкевич перевел на одно из белорусских наречий гимн «Боже, храни Польшу!».
Но под административным прессом царизма, его наступлением на польскость начинает меняться и самосознание творческих элит Беларуси. Все явственнее начинают обозначаться тенденции синергийного взаимодействия народной и шляхетской культур, образование на их основе профессиональной белорусской культуры. Структурные изменения личностных начал белорусской католической интеллигенции, вызванные стрессом после поражения восстания 1863 года и пониманием невозможности воссоздания Речи Посполитой, осознание ею своей принадлежности к белорусскому народу начинали сказываться и на характере ее творчества. Если первые двуязычные произведения Викентия Дунина-Марцинкевича и других авторов показывали величие разговаривающего на польском языке пана и маргинальность белоруса-крестьянина с его «гутарковай мовай», то постепенно все больше появляется произведений, где четко проявляется уважение к белорусскому народу, его культуре, традициям и обычаям.
Пиковый поворот в мировоззрении творческих элит Беларуси произошел во многом благодаря основателю критического реализма в белорусской литературе Франциску Богушевичу, который отстаивал в 1863 году вместе с семьей целостность Речи Посполитой. Однако, как и Янка Лучина, придерживающийся под влиянием родных польских идей свободы, он сумел преодолеть традиции своих предшественников служения Польше, а не белорусскому народу. В его произведениях белорусы стали самостоятельно высказывать свои интересы, шел поиск примирения классовых и социальных начал того общества и его слоев. И хотя он писал и по-польски, и по-русски, но ему принадлежат знаменитые слова: «Не пакідайце ж мовы нашай беларускай, каб не ўмерлі».
Во многом такой поворот стал возможен благодаря процессу создания во второй половине XIX века творческой интеллигенцией нового белорусского литературного языка с латинским алфавитом на базе среднебелорусского говора. Этот язык был насыщен полонизмами и вмещал отдельные черты говоров северо-восточного и юго-западного диалектов. Его появление стало принципиальным моментом формирования белорусского самосознания шляхетской среды, которая, составляя незначительное число населения, безраздельно властвовала на интеллектуальном пространстве белорусских земель вплоть до 30-х годов XX столетия. Поэтому почти вся классическая белорусская литература этого времени написана на латинице.
Однако, приняв на себя роль носителей второго направления белорусского возрождения XIX века, белорусские творческие элиты, будучи одновременно белорусскими по форме и польско-латинскими по мировоззрению, заложили основы цивилизационого раскола белорусского народа в новейшей истории, который стал тяжелым бременем для Республики Беларусь.
В частности, созданный ими новый белорусский литературный язык не стал основным признаком национальной идентичности белорусов («кровь», «язык», «вера») из-за насыщения его полонизмами и латинского алфавита, определяющего его принадлежность к западно-христианской культуре. Он не был принят основной частью возрождающейся белорусской народности, относившейся к своей исторической восточнославянской цивилизации. В этом состоит квинтэссенция одной из причин культурного раскола белорусов. Печатание ряда известных изданий конца XIX – начала XX века одновременно на латинице и кириллице не объединяло белорусский народ, а только подчеркивало его разделение.
Здесь будет уместным сказать об очередной вопиющей неправде современных исследователей, которые запрет царского правительства на использование латиницы в украинском и белорусском языках превратили ныне исключительно в преследование Россией белорусского языка. Белорусский на кириллице никто не запрещал. Попросту российское правительство возвращало белорусскому народу исторический алфавит его языка. Ведь Статуты ВКЛ не на латинице издавались, а на кириллице.
И уж совсем экзотическими выглядят усилия современных полонизаторов на страницах «Гісторыі беларускай літаратуры XI–XIX стагоддзяў» (2007). В очередной раз они обвинили российское правительство во всех «смертных грехах». В частности, в сохранении знаменитых решений властей Речи Посполитой конца XVII столетия о запрещении официального применения белорусского языка. Тем самым, мол, бездействие царизма «з часам негатыўна паўплывала на моўную сітуацыю ў беларуска-ліцвінскім краі». Даже комментировать не хочется, поскольку переход на кириллицу и придание белорусскому языку общественного статуса – это и есть практическое отторжение польских дискриминаций языка белорусов.
По совокупности сказанного невольно возникает мысль, что этот осознанный национальный обман до бесконечности продолжаться не может. Кто мы – белорусы или литвины? Наша историческая родина – Беларусь или Литва?.. Эти вопросы после серьезных публичных обсуждений должны быть решены на законодательном уровне. Вынесение спорных исторических проблем на страницы СМИ не вызовет социальных потрясений, как это декларируют архитекторы полонизации Беларуси. С помощью этой надуманной «опасности» они ввели в Беларуси для антиполонизационных материалов самую настоящую цензуру. И тем самым открыли ворота во всех СМИ для своих идей, для которых почему-то запретов нет.
Наоборот, для укрепления государственности страны крайне важным является объективное понимание исторических истин, роли и места национальных элит в белорусском возрождении. Факты прямо указывают на то, что благодаря полонофилству интеллектуальных слоев Беларуси в XIX веке была утрачена возможность превратить белорусский язык в фактор, объединяющий нацию. Белорусская Народная Республика окончательно пала после прихода в 1918 году к руководству Радой полонизованных элементов. А в 20-е годы проводимая большевиками из числа обедневшей католической шляхты «диктаторская» культурная революция оттолкнула от белорусской культуры широкие народные массы. Попытки их преемников совершить очередную полную «белорусизацию» общества в начале 90-х годов XX столетия, как и ранее с польским акцентом, отверг референдум 1995 года.
Сейчас они пытаются взять реванш и, используя самые современные приемы и методы «паблик рилейшнз», обостренное чувство правды белорусской интеллигенции, эмоциональные порывы молодежи и недостаточную информированность отдельных работников госаппарата, придали своей кампании элементы полноценной стратегической психологической операции против Беларуси и ее народа.
Но необходимо учитывать и негативный опыт прошлого цивилизационного противостояния в Беларуси. И считаться с тем, что, начиная с 50 – 60-х годов XX столетия, вузы советской Беларуси подготовили тысячи и тысячи выпускников из числа белорусов, не зараженных полонофилством и составляющих ныне значительный интеллектуальный пласт, потеснив тем самым полонизованные элементы с веками обжитой поляны интеллектуального превосходства. Да и нельзя забывать, что «Дед Талаш» и оболганная ныне, но все равно героическая Партизанская Беларусь – не выдумки, а реальность, душа белорусского народа.
