Итоги народного волеизъявления в одной из ключевых стран Северной Африки
Полтора миллиона алжирцев погибли в борьбе за независимость в 1954–1962 годах. Около 200 тысяч – в результате 20-летней междоусобицы, названной недавно гражданской войной (причем дата ее завершения еще не объявлена). Неудивительно, что в Алжире напряженно ждали оглашения итогов прошедших 10 мая в республике парламентских выборов. Впрочем, не только здесь.
Выборы должны были ответить на массу вопросов. Сумеют ли алжирские власти справиться с ветром перемен, поднятым в соседних государствах? Устоит ли режим, закаленный опытом двух жесточайших войн? Изменилось ли отношение в алжирском обществе к исламистам после развязанного ими внутреннего конфликта в стране? Насколько соответствовали чаяниям алжирцев реформы, проведенные президентом Абдельазизом Бутефликой под влиянием «арабской весны»?
Интригу добавил произошедший в январе 2012-го раскол в правившей коалиции.
Предвыборный шантаж
Первоначально в ее состав входили национал-консервативный Фронт национального освобождения (ФНО), светское Национальное демократическое объединение (НДО) и считавшееся умеренным исламистское Движение общества мира (ДОМ). Находясь под впечатлением побед единомышленников в Марокко, Тунисе и Египте, в ДОМ решили пойти своим путем.
Движение выступило инициатором создания 7 марта предвыборного блока исламистских партий, получившего название «Альянс за «Зеленый Алжир» (АЗА). В него, помимо ДОМ, вошли партии «Ан-Нахда» («Возрождение») и «Аль-Ислах» («Реформа»). Они уже давно присутствуют на алжирской политической арене и обязались представить совместные списки кандидатов на избрание, вместе вести предвыборную кампанию, выступать с единой программой. Две недавно легализовавшиеся исламистские партии – Фронт за справедливость и развитие во главе с радикально настроенным Абдаллой Джабаллой и Движение за изменения (основано выходцами из ДОМ во главе с бывшим министром Абдельмаджидом Менасрой) – отказались присоединиться к альянсу.
Несмотря на формальный выход ДОМ из пропрезидентской коалиции, четыре представлявших его в правительстве министра остались на своих постах вплоть до выборов.
Уже 18 марта АЗА занялся излюбленным делом всех исламистов – стал шантажировать власти, пригрозив отказаться от участия в народном волеизъявлении, если до голосования будут обнаружены конкретные доказательства нарушений избирательного законодательства. Утверждалось, что такие попытки уже начались через запись военных в списки избирателей на местах. Власти отвергли эти обвинения.
Теоретически и практически создание АЗА могло привести Алжир к ситуации, схожей с той, что складывалась на рубеже 1991–1992 годов. Тогда из-за несовершенства регулировавших выборы правовых норм браздами правления республикой едва не овладел ныне запрещенный Исламский фронт спасения (ИФС). С другой стороны, в стране сильны антиисламистские настроения. Поэтому одним из главных способов борьбы с исламистскими партиями власти считали массовое участие населения в голосовании. Возможно, именно из-за нежелания видеть поражение исламистской идеи на выборах бывший глава ИФС Аббас Мадани призвал алжирцев бойкотировать парламентские выборы, организованные «незаконным режимом». Воззвание также подписал бывший заместитель главы ИФС Али Бельхадж.
Кстати, ИФС и стоял в 1992 году у истоков затянувшейся на 20 лет гражданской войны.
Апрельские кризисы
На фоне побед исламистов на выборах в Марокко, Тунисе и Египте в АЗА также не сомневались в успехе. Уверенность была настолько велика, что в альянсе заранее начали готовить состав нового правительства, зарезервировав пост главы кабинета за лидером одной из трех партий.
В то время как лагерь исламистов в целом консолидировался, за месяц до выборов произошел раскол в ФНО. 9 апреля 220 членов его Центрального комитета призвали генерального секретаря фронта Абдельазиза Бельхадема уйти в отставку. Они обвинили его в том, что он исключил ряд политиков – «символов партии» из списков кандидатов на избрание от ФНО.
Разразившийся в апреле кризис – второй во Фронте национального освобождения за последние два года. В 2010-м против Бельхадема выступили даже некоторые министры – члены ФНО.
Кроме поста генсека, на котором он находится около семи лет, Бельхадем занимает должности госминистра и личного представителя президента Алжира Абдельазиза Бутефлики. Чтобы выразить недоверие генсеку, членам Центрального комитета ФНО необходимо было набрать 50 процентов голосов плюс один голос. В ЦК – 351 человек. Несомненно, 220 противников Бельхадема могли бы легко добиться своей цели на заседании комитета. Но оно не состоялось.
В любом случае кризис в ФНО был на руку только исламистам.
Что касается Национального демократического объединения, то лидер этой партии и премьер-министр Ахмед Уяхья в ходе предвыборной кампании остался верен своей репутации «терминатора» – так в Алжире называют сторонников полного подавления исламистского терроризма. По оценке Уяхья, единственная цель выборов 10 мая – сохранить стабильность. «Арабскую весну» он назвал обрушившимся на арабов потопом, который колонизировал Ирак, разрушил Ливию, разделил Судан и ослабил Египет.
Руководитель НДО резко критикует ближневосточные режимы, которые в немалой степени посодействовали приходу «революционной весны». Как-то он едко заметил: «Мы говорим нашим арабским братьям: когда мы резали друг другу глотки, вы даже не подошли к нам, чтобы выразить соболезнования. Поэтому сегодня не стоит нам давать уроки». Обращаясь к алжирцам, Уяхья сказал: «10 мая либо вы своим участием в выборах дадите ответ западным странам, либо они разыграют карту демократии, чтобы разрушить республику».
Испуганные улицей
Несколько слов о реформах Бутефлики, которые он был вынужден инициировать сверху с тем, чтобы успокоить взбудораженную «арабской весной» алжирскую улицу, пик выступлений которой пришелся на январь 2011 года. Глава государства объявил о грядущих переменах в жизни Алжира примерно три месяца спустя. Вслед за этим парламент одобрил ряд законодательных актов, включая закон о политических партиях, представленный властями как ключевой. Он разрешил легализацию новых партий, притом что в предшествовавшие 10 лет не было выдано ни одного разрешения. Закон о СМИ открыл аудиовизуальные средства массовой информации для частного сектора, прекратив длившуюся 50 лет госмонополию на них. Закон о представительстве женщин в различных институтах власти зарезервировал за ними от 20 до 40 процентов мест. Закон об ассоциациях определил новые условия создания общественных организаций.
Параллельно с реформами власти увеличили минимальную заработную плату с 15 до 18 тысяч динаров (150 и 180 евро соответственно), подняли пенсию до 15 тысяч динаров, пересмотрели зарплату чиновников. Цена всех перечисленных мер – свыше трех миллиардов евро в год.
В ходе парламентских выборов в Алжире решалось многое. Для подавляющего большинства участников группы G-8 (кроме России) он один из ведущих поставщиков углеводородов. К примеру, годовой объем американо-алжирской торговли достиг 18 миллиардов долларов, причем главным образом за счет экспорта в США нефти и газа. Алжир удовлетворяет 20 процентов потребностей Европы в «голубом топливе».
Североафриканская страна стала ареной конкурентной борьбы между американскими и европейскими, в первую очередь французскими компаниями. Причем за океаном делали ставку на исламистские партии, а французы отдавали предпочтение их политическим оппонентам.
Что касается Москвы, то ей, разумеется, ближе действующее алжирское руководство. Россию связывает с Алжиром соглашение о стратегическом партнерстве. Их позиции очень близки по ряду самых острых международных проблем (Ливия, Сирия и т. д.). Алжирцы – одни из крупнейших зарубежных покупателей российских вооружений и военной техники. У отечественных компаний есть хорошие перспективы по работе на рынке Алжира. И еще одна точка соприкосновения: обе страны – крупнейшие поставщики газа в Европу.
Понятно, что в Москве с облегчением вздохнули 11 мая…
О победителях и проигравших
Победу на выборах одержал ФНО, получивший 220 мандатов в 462-местной Национальной народной ассамблее (ННА – нижняя палата алжирского парламента). Второе место заняло союзное с фронтом НДО (68 мест). Третье – Альянс за «Зеленый Алжир» (48).
В этой связи глава МВД республики заметил: «Если в 1991 году алжирцы голосованием наказали ФНО (тогда в первом туре выборов успех праздновали исламисты из ИФС. – Прим. авт.), то теперь, в 2012 году они проголосовали в его поддержку».
В выборах приняли участие 42,36 процента из 21 миллиона алжирцев, имевших право голоса (в 2007-м этот показатель составил 35,67%). В числе 462 избранных депутатов фигурируют 145 женщин (в парламенте предыдущего созыва – всего 30). Такого высокого уровня представительства прекрасного пола нет ни в одном арабском государстве. Показанные ФНО и НДО результаты позволяют этим пропрезидентским партиям иметь абсолютное большинство в Национальной народной ассамблее.
Четвертое место занял проберберский Фронт социалистических сил (ФСС) – старейшая алжирская оппозиционная партия. Понятно, что ФСС получил большинство голосов в Кабилии – регионе с преимущественно берберским населением, хотя для многих берберов участие в выборах расценивалось как предательство многолетней борьбы за признание их культурной самобытности, за светский характер Алжира. Поэтому показатель активности здешних избирателей был одним из самых низких в стране – 19,84 процента.
ФСС получил в Кабилии семь депутатских мандатов, ФНО – четыре, НДО – 3. Исламистам не досталось ни одного, что неудивительно: местное население устало от терактов, совершаемых активно действующими в регионе бандформированиями «Аль-Каиды в странах исламского Магриба» (АКМ).
Нет повторению национальной трагедии
Результаты голосования алжирцев фактически разорвали «исламистскую дугу» в Северной Африке. Она сформировалась после побед исламистских партий на парламентских выборах в Марокко, Тунисе и Египте. Большие шансы на успех у исламистов при избрании в июне депутатов Учредительного собрания в Ливии.
Лидер алжирской левацкой Партии трудящихся Луиза Ханун заметила, что народ ее страны извлек уроки из своего исламистского опыта и категорически не хочет повторения национальной трагедии (имеется в виду начавшаяся в 1992 году гражданская война). Аналогичной точки зрения придерживается Ахмед Уяхья, заявивший, что алжирский народ заплатил огромную цену за успех исламистов на выборах 1991 года.
«У нас был свой исламизм, – говорит алжирский политолог Нуреддин Хакики, – и этот период невозможно забыть. Война коснулась каждого, и живущее сейчас поколение не хочет проходить ее еще раз. Алжирцам не нужны авантюры. В Египте, Ливии произошли изменения, однако не только в положительную, но и в отрицательную сторону, эти две страны погружаются в анархию. Алжиру это не нужно, он ищет стабильность».
Вместе с тем очевидно, что Алжир не подвергся мощному давлению извне, под пресс которого во время «арабской весны» попали Тунис, Египет и Ливия. Как считает французский политолог Антуан Басбус, в отношении тех стран, где сработала «арабская весна», сейчас есть обоснованные опасения. Что касается Алжира, то у Басбуса складывается впечатление, будто этот режим хотят защитить.
Тем не менее понятно: победа на выборах не обещает правящей коалиции дальнейшей спокойной жизни. Острейшие социально-экономические проблемы страны (безработица среди молодежи, нехватка жилья, дороговизна жизни, коррупция и т. д.) не оставляют перед алжирцами иного выбора, как требовать изменений. Многое теперь зависит от того, в какой форме эти требования будут выражаться.
